Потерянное поколение в творчестве Ремарка и Хеменгуэя.

- Это от жары. - Нет. Ведь еще только весна. На душе у меня тяжело. - Вам опротивела война? - Нет. Но я ненавижу войну. - Я тоже не нахожу в ней удовольствия, - сказал я. Он покачал головой и посмотрел в окно. - Вам она не мешает. Вам она не видна. Простите. Я знаю, вы ранены. - Это случайность. - И все-таки даже раненый, вы не видите ее. Я убежден в этом. Я сам не вижу ее, но я ее чувствую немного”.
Речь идет о войне в широком смысле этого слова, не только между представителями разных государств или какой-то одной страны, а о вечной войне между добром и злом для религиозного человека, о вечной войне человека и природы, стихии внутри естественнонаучного мира для неверующего, смотря, кто и что выбирает. Самого Хемингуэй очень занимала эта мысль. И он четко говорит об этом в речи на 2-ом Конгрессе американских писателей: “…Но всякому писателю, захотевшему изучить войну, есть и долго еще будет куда поехать. Впереди у нас, по-видимому, много лет необъявленных войн. Писатели могут участвовать в них по-разному. Впоследствии, возможно, придут и награды. Но это не должно смущать писателей. Потому что наград еще долго не будет”.
Оказывается и для Генри есть непознанное в сфере чувственных восприятий. Для него острота переживания чувственного мира достигает своей высшей точки, когда он предается алкоголю и любви. А священник вообще отвергает такой подход: “…Неправда. Те ночи, о которых вы мне рассказывали. Это не любовь. Это только похоть и страсть. Когда любишь, хочется что-то делать во имя любви. Хочется жертвовать собой. Хочется служить”. Мостик, который выбирает Фредерик, пытаясь понять священника – любовь к женщине, когда половое влечение уже достигает статуса любви. Но священнику, как и до определенного времени Генри, не знакома эта сфера. Фредерик пытается вызвать у него ассоциацию с любовью к матери, но священника не впечатляет и это сравнение. Он наделен любовью к Богу, как талантом, как абсолютным музыкальным слухом, с детства.
Фредерику предстоял нелегкий путь духовного мужания. И первой ступенькой для него могла стать только любовь к женщине, через восприятие ее не только как сиюминутного средства, позволяющего на мгновение забыть о бессмысленности существования, а как ориентира в поисках духовного смысла. На момент разговора со священником в госпитале ему еще не открылся истинный смысл его отношений с Кэтрин. Роль священника – указать на следующий этап этих отношений, на открытие подлинной сути любви: “желания жертвовать собой”. Священник уходит, а Фредерик начинает мечтать о высокогорном местечке Абруцци.
Хемингуэй конкретно ни на чем не настаивает, не пытается что-то дискредитировать, а что-то утвердить наверняка. Он просто показывает, как может быть. Берущие за душу сцены, взывающие жалость и вопрос “почему?”, “во имя чего?” подчеркивают человеческое одиночество перед лицом страданий и смерти. Свойственное всем без исключения желание в критический момент уцепиться за что-то, будь то слово “мама” или имя Богородицы. Но чтобы цепляться, надо оставаться, чтобы искать и думать, необходимо быть свидетелем событий, существовать. Герою предоставляется такая возможность.
Генри — лейтенант санитарной службы, насмотревшись на сотни искалеченных войной людей, их страдания и смерть, дезертирует из армии. Он хочет спасти свою любовь, будущего ребенка. Он заключает сепаратный мир – дезертирует с фронта и бежит с Кэтрин в нейтральную Швейцарию. Герои попадают в страну, которая не принимала участия во Второй мировой войне, но ее влияние ощутимо и здесь: изменился уклад жизни, изменились люди. Но чем полнее их счастье, тем острее становится ощущение хрупкости этого счастья. Развязка не заставляет себя ждать – Кэтрин умирает при родах. Вот так, думает опустошенный Генри, все всегда кончается этим — смертью. Тебя швыряют в жизнь и говорят тебе правила, и в первый же раз, когда застанут врасплох, убивают. Никому не дано спрятаться ни от жизни, ни от смерти. Генри остается один, без надежды на будущее. Его желание избежать войны приводит к опустошению и одиночеству.
Герой Хемингуэя развивается от ранних произведений писателя к поздним, и представление об его эволюции будет неполным при отсутствии анализа «поздних» героев автора. Многие герои Хемингуэя 40-50-х годов типологически близки к излюбленным героям зарубежной литературы XX века. Образы героев «поздних» произведений Э.Хемингуэя находятся в непосредственной связи с героем «потерянного поколения», получившего воплощение в творчестве писателя 20-х годов. «...Он - свой герой, - подчеркивает И.Кашкин,- тот, кому отданы все симпатии, даже любовь автора. Писатель не может (да и не хочет) стоять над ним. Они тесно сомкнуты, их жизнь, их мысли, их трагедии — нераздельны. Такой персонаж, при всей его — часто вполне осознанной автором — неполноценности, вырастает до размеров положительного героя, истинного выразителя эпохи».
«Иметь и не иметь» (1937) - увлекательное, стремительное и жесткое повествование о флоридском рыбаке Гарри Моргане, который мирно зарабатывает на жизнь. Однажды, волею судьбы он становится контрабандистом. Спасши китайцев нелегалов от верной смерти, он обрекает себя на их ропот. Совершая рядовой рейс с грузом виски – лишается руки и лодки.
Но нет такого закона, чтобы человек голодал, и Гарри вновь соглашается перевезти нелегалов. Пассажирами оказываются кубинские революционеры, ограбившие банк. Господи, думает Гарри, чтобы помочь людям, они грабят и при этом убивают таких же простых людей. Все сошли с ума. Гарри понимает, что кубинцы после завершения всех дел пустят его в расход. Чтобы остаться в живых, он нападает первым.
Смертельно раненный, Гарри мучительно думает: «На лодке куча денег, а я ни цента не могу передать семье. Я откусил больше, чем смог прожевать». Гарри еще жив, хотя и без сознания. Он бормочет: «Человек один не может ни черта». Корабль береговой охраны тянет лодку Гарри на буксире к пристани мимо стоящих у причала яхт богачей. А на этих яхтах идет своя жизнь, другие заботы. На одной — выпускник Гарварда миллионер Уоллэйс кутит с вконец разорившимся типом. На самой большой и роскошной — шестидесятилетний хлебный маклер ворочается на постели, встревоженный последним финансовым отчетом. На яхте рядом известный плейбой спит со своей любовницей — женой знаменитого голливудского режиссера, которая лежит подле него без сна, размышляя почему мужчины такие негодяи.

Герои литературы «потерянного поколения» постарели, не зная юности, им очень трудно жилось и позднее: в годы инфляции, “стабилизации” и нового экономического кризиса с его массовой безработицей и массовой нищетой. Им трудно было везде - и в Европе и в Америке, в больших городах шумных, пестрых, суматошных, лихорадочно деятельных и равнодушных к страданиям миллионов маленьких людей, кишевших в этих железобетонных, кирпичных и асфальтовых лабиринтах. Не легче было и в деревнях или на фермах, где жизнь была более медлительной, монотонной, примитивной, но такой же равнодушной к бедам и страданиям человека.
И многие из этих мыслящих и честных бывших солдат с презрительным недоверием отворачивались от всех больших и сложных общественных проблем современности, но они не хотели быть ни рабами, ни рабовладельцами, ни мучениками, ни мучителями.
Они шли по жизни душевно опустошенные, но упорные в соблюдении своих простых, суровых принципов; циничные, грубые, они были преданы тем немногим истинам, к которым сохранили доверие: мужской дружбе, солдатскому товариществу, простой человечности.
Насмешливо отстраняя пафос отвлеченных общих понятий, они признавали и чтили только конкретное добро. Им внушали отвращение высокопарные слова о нации, отечестве, государстве, и они так и не доросли до понятия класса.
Они жадно хватались за любую работу и трудились упорно и добросовестно, - война и годы безработицы воспитали в них необычайную жадность к производительному труду. Они бездумно распутничали, но умели быть и сурово-нежными мужьями и отцами; могли искалечить случайного противника в кабацкой потасовке, но могли без лишних слов рисковать своей жизнью, кровью, последним имуществом ради товарища и просто ради человека, возбудившего мгновенное чувство приязни или сострадания.
Их всех называли “потерянным поколением”. Однако это были разные люди - различны были их социальное положение и личные судьбы.


Заключение
Писатели разных стран в своих произведениях поднимают вопрос о коллективной ответственности нации, народа за разжигание войны и о личной ответственности каждого за пассивность в антивоенной борьбе.
В эпохи катастроф сознания поиски ценностей (смыслов) и норм приобретают трагическую напряженность. Конечно, духовный поиск как таковой - всегда удел немногих. Но вменяемый человек осознает неотменимую обязательность этического выбора и поддержания социально важных норм. Даже безрелигиозное "потерянное поколение", так ненавидевшее громкие слова, нуждалось в своих героях - и они явились в творчестве Хемингуэя и Ремарка.
Это поколение, из-за лучших чувств потратило свою жизнь впустую. Оно только ело, пило, спало и разрушало все вокруг себя. Оно погрязло в собственном уничтожении по уши. В общем балансе развития человечества оно оставило ноль. Ноль с огромным количеством ни на что кроме убийства не пригодных машин. И вот именно потому оно считается потерянным.
Литературу “потерянного поколения”, возникшую в двадцатые годы, создавало творчество разных писателей - таких, как Хемингуэй и Ремарк.
Однако различия идейного и творческого развития этих литературных “ровесников” были весьма существенны. Они сказались в последующих судьбах писателей “потерянного поколения”. Хемингуэй вырвался за пределы трагически безысходного круга его проблем и его героев благодаря участию в героической битве испанского народа против фашизма. Несмотря на все колебания и сомнения писателя, живое, горячее дыхание народной борьбы за свободу придало новые силы, новый размах его творчеству, вывело его за пределы одного поколения.
Ремарк дольше других старался держаться в русле, намеченном уже в самом начале его творческой жизни, и сохранить в годы новых великих потрясений неустойчивое равновесие трагического мироощущения своей молодости.
Литература «потерянного поколения» была литературой протеста, литературой отрицания, стоического, как у Хемингуэя, яростного, как у Ремарка.

Список использованной литературы:

Бергельсон Г. Во имя мира // Ремарк Э.М. Собрание сочинений: В 5т. Перевод с немецкого И.Шрайбера. – М.: Правда, 1985.- С.5-13.
Кашкин И.А. Э.Хемингуэй: Критико-биографический очерк. – М.: Художественная литература, 1966.- 109с.
Ремарк Э.М. Собрание сочинений: В 5т. Перевод с немецкого И. Шрайбера. – М.: Правда, 1985.
Советский Энциклопедический Словарь.- М., 1989.- 1087с.
Хемингуэй Э. Речь на 2-м Конгрессе американских писателей “Писатель и война” // Писатели США о литературе. - М.: Прогресс, 1982. -С.92.
Хемингуэй Э. Собрание сочинений: В 4т. - М.: Иностранная литература, 1982.

Советский Энциклопедический Словарь.- М., 1989.- С. 670.
Бергельсон Г. Во имя мира // Ремарк Э.М. Собрание сочинений: В 5т. Перевод с немецкого И.Шрайбера. – М.: Правда, 1985.- С.5-13.
Ремарк Э.М. Собрание сочинений: В 5т.: Перевод с немецкого И. Шрайбера. – М.: Правда, 1985.- Т.3. С.45.
Ремарк Э.М. Собрание сочинений: В 5т. Перевод с немецкого И. Шрайбера. – М.: Правда, 1985.- Т.5. С.34.
Там же, с.49.
Бергельсон Г. Во имя мира // Ремарк Э.М. Собрание сочинений: В 5т. Перевод с немецкого И.Шрайбера. – М.: Правда, 1985.- С.12.
Кашкин И.А. Э.Хемингуэй: Критико-биографический очерк. – М.: Художественная литература, 1966.- С.12.
Там же, с.15.
Хемингуэй Э. Собрание сочинений: В 4т. - М.: Иностранная литература, 1982.- Т.3.С.465.
Хемингуэй Э. Собрание сочинений: В 4т. - М.: Иностранная литература, 1982.- Т.3.С.466.
Там же, с.470.
Хемингуэй Э. Речь на 2-м Конгрессе американских писателей “Писатель и война” // Писатели США о литературе. - М.: Прогресс, 1982. -С.92.
Хемингуэй Э. Собрание сочинений: В 4т. - М.: Иностранная литература, 1982.- Т.4. С.23.












2