Метафорическая образность в "Мыслях" Б. Паскаля

Потому как, представив в таком свете подобного человека с помощью эпитета («наводящие ужас пространства Вселенной»), метафоры («заключен в каком-то глухом закоулке этих необозримых пространств») и сравнения («подобно атому, подобно тени») мы сложили образ забитого, загнанного человека. Что хотел передать Паскаль метафорой «закоулок необозримых пространств»? Как Вселенная может иметь закоулки, которые по определению предполагают наличие как минимум каких-то построек, углов и прямых. Мысль некой потерянности, отрицательная коннотация, передающая страх, отсутствие цели. И подводя к этому, Паскаль дает ответ: «должно искать Бога».
Еще в первой части мы встречаем рассуждения автора по поводу стилистических приемов, среди которых находим и метафору: «Никто не знает, каков он, тот присущий природе образец, которому следует подражать, и, чтобы восполнить сей пробел, придумывают самые замысловатые выражения — например, «золотой век», «чудо наших дней», «роковой» и тому подобное — и называют сие ни с чем не сообразное наречие «поэтическими красотами» (38). Здесь автор восстает против анонимных метафор, о которых мы говорили в начале данной работы, тех, которые «стерлись» в процессе использования в языке до того, что стали использоваться не совсем по назначению и не с целью точнее выразить мысль, а от неумения делать это вставляли шаблонно последние.
Сам же Паскаль пользуется метафорой умело. «Реки — это дороги, которые и сами движутся, и нас несут туда, куда мы держим путь» (45), «оратор добавляет к ней еще какие-то черты, он создает уже не портрет, а картину» (46) (косвенная метафора – оратор способен выполнять работу художника – создавать портреты и картины). А вот чужую метафору «пылающий факел восстания» (60) Паскаль нарекает слишком пышной, при этом использует подобное выражение сам в качестве сравнения: «пусть взглянет на ослепительный светоч, как неугасимый факел, озаряющий Вселенную» (84). Но и действительно – в его контексте возвышенное выражение не обесценивается употреблением по отношению в действительности к не очень великим вещам (как в случае с «восстанием»). Он создает красоту, выражает величие действительно великих вещей. И тут же, следует метафорическая образность: «…пусть уразумеет, что Земля — всего лишь точка в сравнении с огромной орбитой, которую описывает это светило; пусть потрясется мыслью, что и сама эта огромная орбита — не более чем еле приметная черточка по отношению к орбитам других светил, текущих по небесному своду…. Весь зримый мир — лишь едва приметный штрих в необъятном лоне природы» (84). Здесь мы выделили курсивом метафоры, Использование которых ставило целью показать, что великое в сравнении с более великим является маленьким, ничтожным, чем само по себе. Земля, орбита, зримый мир наделяются качествами мизерности, по которым потом и сравниваются на основе признака размера.
«На основе трех людских вожделений расцвели три философские секты» (373), пишет Паскаль во второй части «Человек, обретший Бога» в разделе «Поиски», Иронично передавая свое отношение к сути этого явления. Именно «расцвели», как цветы, коннотация вроде бы положительная, однако применимо к «сектам» в контексте всех рассуждений этот образ передает скорее иронически-неагрессивное отношение автора к последним, который все же оценивает их как отрицательное явление.
Паскаль умел создавать образы. Так, говоря о философах, учащих противоречиям и подмене понятий, он иллюстрирует свою мысль такими примерами: «Если бы нам еженощно снилось одно и то же, оно трогало бы нас ничуть не меньше, чем ежедневная явь. Если бы какой-нибудь ремесленник твердо знал, что каждую ночь, двенадцать часов сряду, будет грезить, что стал королем, думаю, он был бы почти так же счастлив, как король, которому каждую ночь, двенадцать часов сряду, снилось бы, что он стал ремесленником. Если бы нам еженощно снилось, что за нами гонятся враги, и нас терзали бы эти мучительные видения, если бы чудилось, что целые дни с утра до вечера чем-то заняты, как оно бывает во время путешествий, мы тяготились бы этим немногим меньше, нежели наяву, и точно так же боялись бы уснуть, как боимся проснуться, когда нам и впрямь грозят подобные беды. Да, такие сны и впрямь не лучше такой яви» (380) И хоть здесь образы не метафоричны, в итоге автор все же приходит к метафорическому заключению – «жизнь есть сон». Почему, спросим мы? По логике Паскаля, потому что она так же, как и сон, динамичная, неустойчивая и изменчивая.

И в заключение к теме поисков Бога у Паскаля мы находим целый набор метафорических образов : «Ну не фантастическое ли существо являет собой человек! Невидаль, чудище, хаос, клубок противоречий, диво дивное! Судия всему сущему, безмозглый червь, вместилище истины, клоака невежества и заблуждений, гордость и жалкий отброс Вселенной!» (438). Действительно, элемент фантастики присутствует после таких образов. Парадоксально, остро все, что выходит из под пера этого удивительного мыслителя! Судия и червь; клоака, жалкий отброс и вместилище истины – что может быть абсурдней, а вместе с тем точнее, когда мы говорим о сущности человеческой природы. Ни одно слово не случайно. Все имеет свое место. Это Паскаль.
В завершение хочется обсудить еще один момент: говоря об обосновании христиан своей веры и попытке доказать существование Бога, Паскаль снова прибегает к сравнению и образам.
«Что ж, рассмотрим это возражение и скажем так: “Бог либо есть, либо Его нет”. Какой же ответ мы изберем? Разум нам тут не помощник: между нами и Богом — бесконечность хаоса. На самом краю этой бесконечности идет игра — что выпадет, орел или решка? На что вы поставите? Если внять разуму — ни на то, ни на другое; если внять разуму — выбор неправомерен…. На что бы вы ни поставили, разум смирится с любым выбором — ведь отказаться от игры никому не дано. Так что тут все ясно. Но как быть с вечным блаженством? Взвесим наш возможный выигрыш или проигрыш, если вы поставите на орла, то есть на Бога. Сопоставим тот и другой: выиграв, вы выиграете все, проиграв, не потеряете ничего. Ставьте же, не колеблясь, на Бога!.» (451). Разрешение спора о существовании Бога автор представляет игрой в монетку. Легкомысленно? Или попытка показать сущность и природу выбора? В итоге совет «ставить на орла, то есть на Бога». На основе чего данное сравнение? Каких признаков? Метафора орла – значимость, могущественность, нечто достойное риска, выбора.






















Заключение
На основе анализа текста нами была рассмотрена метафорическая образность «Мыслей» Блеза Паскаля.
Переходя от рассмотрения характерных особенностей творчества Паскаля к определению термина «метафора», сущности этого явления, на примерах была рассмотрена метафорическая образность произведения. В итоге стало возможным увидеть, для чего она использовалась автором, что собой несла и выражала. Говоря о непростых вещах, Паскаль делал доступней для читателя логику своих размышлений, в том числе благодаря стилистическим приемам, в частности метафоре. Вера, смысл и цель жизни, сущность человека – вопросы, отвечая на которые для автора невозможно было удержаться «украсить» свои не менее сложные, порой парадоксальные ответы.
Пронизанные образностью «Мысли» Паскаля выражали его личное отношение к философии, к религии, к вере... Благодаря им, мы видим не просто очередного «ученого», со своей еще одной «наукой», но в первую очередь, живого, искреннего, мыслящего человека, близкого нам, желающего быть доступным человечеству.














Список литературы
Блез Паскаль. Мысли. М.: ЭКСМО-Пресс, 2000.
Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры. - М., 1990.
Стрельцова Г.Я. "Паскаль и европейская культура"
Орлов "Французский мудрец Паскаль, его жизнь и труды"
Франсуа де Ларошфуко "Блез Паскаль": "Мысли"
Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем. // Язык и моделирование социального взаимодействия. М., 1987.
Введение в литературоведение. Литературное произведение: Основные понятия и термины: Учеб. пособие/ Под ред. Л.В. Чернец. - М., 1999.



См., напр., на первый взгляд, шокирующий афоризм "Смеяться над философией - значит истинно философствовать".
Такое определение даёт «Советский энциклопедический словарь» – М., 1979.
Классический словарь Михельсона «Русская мысль и речь». – М., 1997.
Голуб И. Б. Стилистика русского языка. – 4-t изд. – М: Айрис-пресс, 2003. С. 134.












18