Книга и игрушка в детских впечатлениях Цветаевой и Ремизова

Таким образом, автобиографические тексты Цветаевой и Ремизова – это попытка ассимиляции двух миров: мира писателя и мира книги, которые возрождаясь в памяти претерпевают репрезентацию первого через второй. Нужно отметить, что Марина Цветаева отмечала в своих письмах эти черты поэтики А. Ремизова. «Живая сокровищница русской души и речи», так называла Марина Цветаева его творчество. До Ремизова, как пишет Цветаева в России знали сказки, обряды и поверья, но они были распределены по своим «твердо определенным местам» и, таким образом, стали «фольклором», а Ремизов непосредственно взглянул на фольклор своим «писательским глазом» мудрым и детским одновременно («Зайка»). Автор как бы позволил одному миру вторгнуться в другой. Поэтому в его прозе играючи от простого хоровода движется к мифу, игра в «Кострому» или «Кукушку» раскрывает читателям глубинную древнюю основу: обряд непосредственно оживает, и эмоция постепенно разливается потоком по высохшему руслу.
Ремизов и Цветаева, таким образом, соединяют в своей поэтике актуальную в начале ХХ века реконструкцию русской мифопоэтической традиции, наряду с индивидуально-авторским переосмыслением, модернизацией традиционалистских мотивов, жанров и стилей. При этом для Цветаевой ключевым и первостепенным является книга и её содержание, а у Ремизова игрушка не только сопровождает воспоминания, но и становиться основным героем внутреннего мира автора. Отметим, что все обозначенные черты в поэтике А. Ремизова и М. Цветаевой являются именно своеобразной субъективной проекцией двух авторов на интересующую их проблематику, которая базируется на поиске и раскрытии их внутреннего экзистенциального смысла, и процессе этого поиска именно благодаря автобиографичности и двоемирию перед читателями предстает не отвлеченная, а живая человеческая душа.






















Список литературы

1. Боровикова М. Литературная биография Цветаевой. Полемический аспект. 2007., с. 73–78.
2. Боровикова М. Марина Цветаева. Автоконцепция вхождения в литературу М., 2005.
3. Ремизов А. Подстриженными глазами, М.: «Советский писатель», 1991 г.
4. Ремизов А. М. Узлы и закруты: Повести. М.: Советский писатель, 1991 г.
5. Самойлов, О. В. Автор и герой как субъекты поэтического бытия. Донецк., 2000.
6. Слобин, Г.Н. Проза Ремизова. 1900-1921. СПб., 1997.-206 с.
7. Цветаева М. Мой Пушкин (Сборник прозы). М., «Советский писатель», 1991 г.
8. Храповицкая, Г.Н. Двоемирие и символ в романтизме и символизме // Филологические науки. 1999. -№ 3., с. 35-42.



Храповицкая, Г.Н. Двоемирие и символ в романтизме и символизме // Филологические науки. 1999. -№ 3., с. 35-42.
Цветаева М. Мой Пушкин (Сборник прозы). М., "Советский писатель". 1991 г., с. 27
Боровикова М. Марина Цветаева: Автоконцепция вхождения в литературу. М., 2005., с. 347–355.
Цветаева М. Мой Пушкин (Сборник прозы). М., "Советский писатель". 1991 г., с. 34
Самойлов, О.В. Автор и герой как субъекты поэтического бытия. Донецк., 2000., с. 11
Ремизов А. Подстриженными глазами, М.: Советский писатель, 1991., с. 9
Ремизов А. Ремизов А. М. Узлы и закруты: Повести. М.: Советский писатель, 1991 г.., с. 5
Ремизов А. Ремизов А. М. Узлы и закруты: Повести. М.: Советский писатель, 1991 г.., с. 77












7