Русская литература

И вместе с заклинателем едет на перекресток дорог, погадать о собственной судьбе. Сам он убеждён в том, что православный крестик на груди убережёт его от «нечистого», для которого подобные атрибуты физически непереносимы. Место для гадания выбрано чрезвычайно характерное: возле кладбища: «Ветхая, подавленная снегом, бревенчатая церковь возникла посреди полурухнувшей ограды, и тень её тянулась вдаль, словно путь за мир могильный. Ряды крестов, тленных памятников тлеющих под ними поселян, смиренно склонялись над пригорками, и несколько елей, скрипя, качали чёрные ветви свои, колеблемые ветром». Со стороны главного героя – откровенная игра со смертью, тем более учитывая тот факт, что он сам чудом избежал такого исхода чуть ранее, когда уже попал в метель. Гадание происходило на воловьей шкуре, на которой лежал герой (в такой обстановке трудно отрешиться от мысли, что здесь она играет роль определенного аналога погребального савана). Задумавшись во время гадания о своём, главный герой не сразу заметил, что его напарник – «духовидец», смертельно пьян, и что все его гадания – не более чем профанация. Между тем идёт нагнетание «ужасного», прежде всего через звуки. «Его голосу отвечал вдали шум и топот, как будто вихорь гнал метель по насту, как будто удары молота гремели по камню… Заклинатель смолк, но шум, постепенно возрастая, налетал ближе… Невольным образом у меня занялся дух от болезненного ожидания, и холод пробежал по членам… Земля звучала и дрожала – я не вытерпел и оглянулся».И тут появляется тот самый таинственный незнакомец, полумертвец.«Именно тут, на пограничном пространстве (кладбище, развалины) сталкиваются две реальности – сон и явь, и именно тут герой и испытывает настоящее искушение: незнакомец предлагает ему повидаться с возлюбленной. Это именно то, о чем мечтает герой, когда, лежа на воловьей шкуре, ждет результатов гаданья: «Образ Полины, облеченный всеми прелестями, приданными воображением, несся передо мною... "О! зачем мы живем не в век волшебств, - подумал я, - чтобы хоть ценой крови, ценою души купить временное всевластие, - ты была бы моя, Полина... моя!.."» Незнакомец не зря перед этим говорил, что «воображение самый злой волшебник» - именно в воображении (см. приведенный внутренний монолог) герой заключает мысленный договор с дьяволом и (действительно, кровью и душой) расплачивается за него».Далее «читатель видит, как загадочный незнакомец ведет своеобразную игру с героем, в которой на кон поставлена его душа. Некто, как Мефистофель из трагедии Гете «Фауст», управляет обычным смертным. Персонаж поддается сатанинскому искушению. В этом прослеживается традиционный мотив продажи души дьяволу, который чаще обыгрывался в эпоху предромантизма в произведениях, объединенных жанром готического романа. Таинственный незнакомец в повести А.А. Бестужева - Марлинского предстает своеобразной интерпретацией дьявола. Несмотря на то, что напрямую не указывается его происхождение, в произведении имеются соответствующие намеки. В качестве примера укажем отрывок из текста: «– Скорей, ради бога, скорей! – вскричал я проводнику, укоротившему бег своего иноходца. Он вздрогнул и сердито отвечал мне: – Это имя, сударь, надобно бы вам было вспомнить ранее или совсем не упоминать его. – Погоняй! – возразил я. – Не тебе давать мне уроки. – Доброе слово надо принять от самого черта, – отвечал он, как нарочно сдерживая своего иноходца».Хотя переход в другую реальность, в сон (вполне возможный среди метели) никак не обозначен. Герой воспринимает окружающее как подлинную реальность. Следом идут «поездка с незнакомцем на бал (причем тот, как и положено демоническому персонажу, необъяснимым образом знает то, что знать никак не должен, и вообще во второй части его инфернальные черты усиливаются; «бес ты или человек» - вопрошает его рассказчик), тайное страстное свидание с Полиной, разоблачение и бегство». Персонаж убивает мужа своей возлюбленной, на нём остаётся (в прямом и переносном смысле) кровь убитого, тем самым марая все его чувства и мотивы. Тем не менее, проклятость его поступков ещё не осознаётся им. «Проникнутый светскою нравственностию, ещё горячий местью, еще волнуем бурными страстями, я был недоступен тогда истинному раскаянию. Убить человека, столь сильно меня обидевшего, казалось мне предосудительным только потому, что он был безоружен; увезти чужую жену считал я, в отношении к себе, только шалостью, но я чувствовал, как важно было всё это в отношении к ней». И только когда таинственный незнакомец везёт его «откуда взял» - на кладбище. В подобающую ему «брачную постелю», наконец, приходит раскаяние. Цепь роковых поступков заканчивается падением в яму (могильную?) над которой и была разложена воловья шкура. И после падения и удара головой выясняется, что это был только сон и персонаж приходит в себя. «Казалось бы, вся фантастика оказывается ложной, приснившейся герою. Но в следующем абзаце опять возникают сомнения, так до конца и не разрешившиеся: «Сон? Но что же иное все былое наше, как не смутный сон? И ежели вы не пережили со мной этой ночи, если не чувствовали, что я чувствовал так живо, если не испытали мною испытанного в мечте, - это вина моего рассказа. Все это для меня существовало, страшно существовало, как наяву, как на деле». Вспомним, что рассказ называется «Страшное гаданье», что гадатель обещал герою увидеть все, что будет наперед, что таинственный незнакомец говорил о злом волшебстве воображения. Герой и увидел то будущее, которое могло бы быть: «Это гаданье открыло мне глаза, ослепленные страстью; обманутый муж, обольщенная супруга, разорванное, опозоренное супружество и, почему знать, может, кровавая месть мне или от меня - вот следствия безумной любви моей!!».Но, что самое удивительное, «финал произведения намеренно выстроен так, что история, рассказанная конно-гвардейским офицером, не получает убедительного логического объяснения», ибо, «по его собственным словам, он остаётся в неведении о судьбе возлюбленной и его супруга. Автор не даёт однозначного ответа, было бы убийство соперника игрой воображения гвардейского офицера, или оно произошло на самом деле».ЗАКЛЮЧЕНИЕТаким образом, мы видим, что «Страшное гаданье» А.А.Бестужева-Марлинского представляет собой классический «святочный рассказ», с многими атрибутами жанра: действие, происходящее на святки; традиционное гадание и противопоставленное ему колдовство, «игра» с нечистой силой, появление этой самой потусторонней силы, катастрофа, наконец, мотив сна, в котором всё произошедшее оказывается, как кажется, «мороком». Классический пример произведения подобного же жанра – баллада «Светлана» В.А.Жуковского. Всё это также укладывается в эстетику и поэтику романтизма – весьма популярного, ведущего течения русской литературы 1820-1830-х годов, крупнейшим представителем которого и был Бестужев.При этом «святочная» специфика рассказа обогащена «готическими» мотивами «страшного» сюжета, который имеет корни в преромантизме.Сочетание особенностей этих двух литературных течений в рассказе Бестужева-Марлинского «Святочное гаданье», на наш взгляд, способствовало бо’льшей выразительности и художественности этого произведения, тому, что оно пережило своё время и сохранило свою привлекательность для читателя и века XX, и даже XXI.СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ1.Бестужев-Марлинский А.А. Сочинения в 2-х томах. – М.: Гос. изд-во худож. лит., 1958.2. Бестужев-Марлинский А.А. Сочинения в 2-х томах. – М.: Худож. лит-ра, 1981.3. Бестужев-Марлинский А.А. Кавказские повести. – СПб.: Наука, 1995. – (Лит.памятники).4. Бестужев Александр Александрович // Русские писатели. 1800-1917. – М.: Сов.энциклопедия, 1989. – С. 253-257.5. А.А.Бестужев // Писатели-декабристы в воспоминаниях современников. – М.: Худож. лит, 1980. – Т. 2. – (Серия литературных мемуаров).6. Бэгби Л. Александр Бестужев-Марлинский и русский байронизм. – СПб.: Акад. проект, 2001. – (Соврем.зап. русистика).7. Голубов С. Бестужев-Марлинский. – М.: Мол.гвардия, 1960. – (Жизнь замечательных людей).8. Грязнова А. Т. Лингвистические средства создания фантастического эффекта в повести А. А. Бестужева-Марлинского «Страшное гадание» // Русский язык в школе. – 2012. - № 10. – с. 47-53.9. Гуковский Г.А. Пушкин и русские романтики. – М.: Интрада, 1995.10. Гусев Вл. Судьба Александра Бестужева // Бестужев-Марлинский А.А. Повести и рассказы. – М.: Сов. Россия, 1976.11. Душечкина Е.В. Русский святочный рассказ: становление жанра. – Спб., 1995.12. История романтизма в русской литературе. В 2-х кн. - 1790-1825. 1825-1840. – М.: Наука, 1979.13. История русской литературы в 4-х томах. – Т. 2. От сентиментализма к романтизму и реализму. – Л.: Наука, 1981.14. История русской литературы XIXвека. 1800-1830-е годы. Учебник для вузов. Под ред. В.Н.Аношкиной, Л.Д.Громовой.- 2-е изд., доп. – М.: Изд-во Оникс, 2008.15. Кулешов В.И. Александр Бестужев-Марлинский // Кулешов В.И. История русской литературы XIXвека. –М., 2005.16. Малкина В. Я. Готическая традиция в повести А. А. Бестужева (Марлинского) «Страшное гаданье» // Мир романтизма. – 2007. - № 12(36). – С. 137-143.17. Манн Ю.В. Русская литература XIXвека. Эпоха романтизма. Уч. пособие. – М.: РГГУ, 2007.18. Матвеева А. В., Сизых О. В. Хронотоп дороги в повести А. А. Бестужева-Марлинского «Страшное гаданье» // Новая наука: стратегии и вектора развития. – 2016. № 5-3. – С. 153-156.19. Сахаров В. И. Страницы русского романтизма. – М.: Сов. Россия, 1988.20. Сахаров В. Чудесная живость // Бестужев-Марлинский А.А. Ревельский турнир. Исторические повести. – М.: Сов. Россия, 1984.21. Старыгина Н.Н. Святочный рассказ как жанр. Эл.адрес: https://cyberleninka.ru/article/n/svyatochnyy-rasskaz-kak-zhanr-1/viewer22. Троицкий В.Ю. Художественные открытия русской романтической прозы 20-30-х годов XIXв. – М.: Наука, 198523. Шкапа Е. С. Интертекстуальные связи в святочных рассказах Н. С. Лескова. Дисс. на соиск. уч. степ.канд. филолог. наук. – М., 2017.24. Янушкевич А.С. История русской литературы первой трети XIXвека. Уч. пособие. – 2-е изд. – М.: ФЛИНТА: Наука, 2015.