Заимствование слов в русском языке . Исконные и заимствованные слова.

Некоторые, как правило наиболее употребительные, иноязычные неологизмы развивают вторичные значения и в книжной, и в разговорной речи (спонсор «о любом человеке, оказывающем кому-л. материальную помощь», зомби «безвольный апатичный человек», камикадзе «смертник» и др.). Ряд иноязычных слов становится высокочастотным именно в новом значении (пиар «формирование мнения о ком-, чём-л.», аутсайдер «неудачник»и др.). Полисемия новых иноязычий отражается и на других участках языковой системы. Так, если у иноязычного слова появляется новый лексико-семантический вариант (ЛСВ), то слово, образованное на базе иноязычия, тоже пополняет свою семантическую структуру новым значением (ср. зомби перен. и зомбировать население; зомбированный электорат). Иноязычное слово в новом значении может образовать новую синонимическую пару (рейтинг перен. – популярность, известность) или включиться в другой синонимический ряд (ср. виртуальный – возможный, потенциальный; виртуальный – сетевой, электронный; виртуальный – ирреальный, мнимый, вымышленный); оно может стать также компонентом фразеологического сочетания (брать тайм-аут, хит сезона, виртуальная реальность). Полисемия иноязычного слова отражается нередко и на его грамматическом поведении. Разные ЛСВ одного и того же слова могут по-разному относиться к грамматической категории числа (джинсы – джинса «заказная тематика в СМИ»), к категории одушевлённости/неодушевлённости (модель, пилот); могут принадлежать к разным грамматическим разрядам (гламур как абстрактное существительное и гламур как собирательное существительное – см.: Собрался весь столичный гламур).
Таким образом, в процессе семантического освоения иноязычной лексики непосредственно задействованы многие единицы языка, а также его основные механизмы; актуализированы его ресурсы. В некоторых адаптационных процессах, таких, как, например, метафоризация, фразеологическая деривация (на базе нового иноязычного слова), оказываются востребованными имеющиеся в языке «порождающие» модели. Например, модель метафорического переноса «жанр искусства → событие», реализованная в таких устойчивых употреблениях, как комедия (о забавном происшествии), фарс (Не собрание, а фарс какой-то!), драма (семейная) и др., породила ряд новых метафор на базе иноязычных слов, см.: (политический) триллер, (политическое) шоу, (политический) экшн, ток-шоу (о заседании правительства), блокбастер (о действиях НАТО), римейк (политической стратегии) и др.
Таковы общие черты основных стадий семантического освоения иноязычных слов. Необходимо отметить, что особенности адаптации слова как на начальной стадии, так и на последующих стадиях зависят от того, к какому типу иноязычной лексики оно относится. При заимствовании слов, не имеющих эквивалентов на русской почве, происходит преимущественно копирование лексического значения слова-этимона (бейдж, дискета, пейджер, файл, провайдер; см. также экзотизмы: интифада, грин-кард); при заимствовании эквивалентных лексем – трансформация слова-этимона (киллер, рэкет, электорат и др.). Эквивалентное слово пристраивается к уже существующим синонимическим парам или рядам (творческий, созидательный, креативный; исключительный, единственный, уникальный, эксклюзивный). Безэквивалентное слово само становится отправной точкой для нового синонимического ряда, новой синонимической пары, см.: триал – велоакробатика; копирайтер – текстовик; данспол – танцпол; маркер – текстовыделитель и др.
Дальнейшее развитие семантики слов эквивалентной лексики протекает в постоянном взаимодействии с их синонимами. Именно в сфере эквивалентной иноязычной лексики заметно действие языковой аналогии в процессе её освоения. Так, от своего эквивалента иноязычный неологизм может получить в наследство модель метафорического переноса (ср. политический ярлык → политический лейбл).
Особенности семантической адаптации зависят также от того, мотивированным или немотивированным приходит на русскую почву иноязычное слово. На рубеже XX-XXI вв. увеличилось количество параллельных заимствований – слов, пришедших из одного и того же языка-источника с общим корнем: имидж, имиджмент, имиджмейкер, имиджмейкинг, имидж-трансфер; тьютор, тьюториал, тьюторинг и др. Те заимствования, которые поступают в русский язык уже после того, как в нём освоились однокоренные слова, воспринимаются говорящими как более или менее мотивированные. Наличие мотивированности способствует адекватному пониманию нового слова уже на начальном этапе его адаптации. Немотивированные иноязычные слова (а такие единицы преобладают среди заимствований) осваиваются без опоры на какое-либо родство в принимающем языке. Такие заимствования прежде всего нуждаются в корректной подаче в текстах, рассчитанных на широкого адресата.
По-разному осваиваются и слова, относящиеся к таким типам заимствований, как терминологические/нетерминологические. Различие проявляется, например, в развитии у слов данных типов полисемии. Слова с первичным терминологическим значением, т.е. заимствованные из чужого языка как термины, порождают новый ЛСВ в большинстве случаев с помощью метафорического переноса (экология языка, бренд года), тогда как общеупотребительные слова часто развивают новое значение на основе метонимического сдвига (ср. слова пилинг «очистка кожи» и «очищающий крем», пирсинг «прокалывание различных частей тела и укрепление в образовавшемся отверстии украшений» и «украшение, вставляемое в место прокола» и др.).
Подчеркнём, что процесс освоения семантики иноязычий на рубеже тысячелетий приобретает специфические черты в условиях интенсивной интернационализации лексики. На современном этапе в семантической адаптации иноязычных слов преобладает следующий сценарий. Чаще всего при формировании семантики неологизма русский язык избирает копирование лексического значения слова-этимона (именно этот способ характерен для заимствования интернационального слова) – бартер, брокер, видео, гастарбайтер, грант, дистрибьютор, Интернет, курсор, папарацци, принтер, скинхед, хакер, чип и др. Если же происходит трансформация исходной семантики, то обычно она проявляется в сужении лексического значения слова-этимона. В процессе семантической деривации новый ЛСВ появляется традиционными способами – с помощью метафоры или метонимии или же на основе расширения первичного значения заимствованного слова (фьюжн «смесь, смешение», хит «что-л. популярное, пользующееся спросом» и др.). Чем больше новых значений обогащает семантическую структуру нового слова, тем разнообразнее его сочетаемость и выше частотность в речи.
Источником новых значений иноязычных лексем на рубеже веков, наряду с семантической деривацией, является вторичное заимствование: из английского языка приходят новые значения, закрепляясь за словами, заимствованными ранее. Результатом вторичного заимствования может быть и омонимия слов. Многие из них ещё не зафиксированы лексикографически. Например: кейс «дипломат, портфель» и кейс «методика моделирования и анализа ситуаций в сфере бизнеса» (от англ. case «случай»).
Процесс этот, активизировавшийся именно в новейшее время, имеет непосредственное отношение к интернационализации лексики, так как заимствуемые значения «присваиваются» в подавляющем большинстве случаев словам греко-латинского происхождения или европеизмам, входящим в международный словарный фонд (компьютерные термины адрес, архив, библиотека, меню и т.п.) [14, с. 12-15].
Особенности семантического освоения иноязычной лексики в конце ХХ – начале XXI вв. связаны не только с интернационализацией лексики, но и с некоторыми другими активными языковыми процессами и основными тенденциями языкового развития. Например, появление терминологического значения у слов общеупотребительной лексики, специализация значения иноязычного слова по сравнению с его эквивалентом (саунд – звук), дифференциация значений внутри ряда слов близкой семантики, обусловленная усложнением профессиональной деятельности (ремейк – ремикс – кавер-версия – трибьют), способствуют дальнейшей интеллектуализации лексики [12, с. 420-423]. Активный характер имеют такие явления, как расширение сферы употребления терминов, их детерминологизация (сервер, процессор, интерактивный и др.), переход в литературный язык и освоение в нём иноязычных слов, заимствованных первоначально субстандартом, что вызвано действием тенденции к демократизации языка.
В результате современный человек получает огромный запас как однословных, так и составных номинаций, позволяющий использовать эти ресурсы в разных стилях, жанрах, целях, в разных сферах общения, с разными коммуникативными установками и т.п.
Многие слова были заимствованы ранее, до рубежа XX и XXI столетий (бизнесмен, менеджер, мэр). При этом некоторые из них и подверглись заметным семантическим изменениям. Значительную часть таких слов составляют идеологические экзотизмы (бизнес, бизнесмен, менеджер, маркетинг, промоутер, лобби, продюсер и др.). Из разряда пассивной лексики они перешли в разряд активной лексики, т.е. с периферии языка – в центр; утратили локальную окраску и идеологический налёт, доставшийся им с советских времён. Деэкзотизация захватила иноязычную лексику разных сфер коммуникации – от политической до бытовой – и разных тематических групп. Для многих бывших экзотизмов этот процесс завершился обогащением их семантической структуры новыми значениями (камикадзе, гуру, мафия, зомби). Для языка в целом деэкзотизация лексики на рубеже веков стала источником семантического обновления. Так же, как и заимствование новых лексем, возвращение к жизни старых привело к значимым изменениям в лексической парадигматике, прежде всего синонимике: обновлённые иноязычия пополнили существующие синонимические ряды и пары, а некоторые стали «инициаторами» новых синонимических цепочек (уикенд – выходные; джип – внедорожник и др.).
В характере изменений, которые претерпели старые заимствования, наметилось общее направление адаптационных процессов новых заимствований. Его можно обозначить так: конкуренция иноязычных слов с лексическими единицами заимствующего языка, стремление органично влиться в систему и стать «своими». Такой вывод позволяют сделать рассмотренные процессы, а именно повышение иноязычного слова «в ранге», специализация значения (по сравнению с эквивалентом), передвижение с периферии к центру, развитие новых значений, выстраивание парадигматических отношений с другими единицами языка.

2.2 Влияние заимствований на состояние современного русского языка
Интенсивный рост заимствований в последнее десятилетие в значительной степени определяет речевой портрет молодого россиянина конца XX века. С одной стороны, это проявляется в закономерной интернационализации осваиваемого терминологического аппарата современной науки, в приобщении к современным технологиям (особенно показательно бурное обогащение той части лексикона, которая связана с компьютерной техникой), с другой — в ничем не оправданной американизации обыденной речи.
Ю.Н. Караулов подчеркивает, что «внедрение иноязычных слов идет от лености ума, консерватизма мышления говорящего и пишущего, от нежелания «растормошить» ресурсы родного языка и заглянуть в его запасники, а иногда, правда, от стремления к элитарности в тексте, от гордыни знающего иностранные языки перед незнающими их. Все это мелкие человеческие слабости, которые поддаются воспитательному и разъяснительному воздействию» [5]. К социально-психологическим факторам, объясняющим широкое распространение заимствований, можно отнести восприятие иноязычного слова как более престижного, связь его с элитарной культурой. Непонятность иноязычного слова, непрозрачность его внутренней формы нередко ослабляют механизмы речевого контроля и ведут к коммуникативным сбоям.
По мнению В.Г. Костомарова, «галопирующая американизация нашей жизни, в самом деле, очевидна повсюду – на университетских лекциях и в магазинах, в научных трудах и по радио, телевидению, в культуре и быту, в русском языке... Очень многие люди настроены сейчас не на возмущенно-безапелляционное отвержение иностранщины, а на ее приятие, пусть и не всегда безоговорочное» [8, с.62].
Сходной позиции придерживаются многие лингвисты. Констатируя неизбежность заимствований, они призывают к очень осторожному отношению к ним, утверждают принципиальную возможность и желательность любое понятие выразить средствами русского языка.
Язык – сложнейшее образование со множеством жестких норм, менее жестких закономерностей и едва заметных тенденций. Категорические суждения о языке вообще и о заимствованиях в частности далеко не всегда способствуют выяснению истины. «Безотчетное отвержение» заимствований столь же противопоказано, как и их безотчетное приятие. Судьбу заимствований в русском языке определяет много факторов, которое всегда необходимо учитывать, прежде чем выносить окончательное суждение.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
1. Ускоренная адаптация иноязычной лексики тем не менее не является основанием для прогнозирования результатов заимствования. Стремительная русификация слова (включение в систему русского языка, «обработка» на всех языковых уровнях) ещё не делает его полноценной единицей языка – в том смысле, который вкладывался в это понятие традиционной теорией заимствования, т.е. общеупотребительным, стилистически нейтральным словом. Множество слов прошли фонетическую адаптацию, пишутся кириллицей, имеют своё строго индивидуальное значение, имеют производные, но при этом остаются на периферии языка в пределах какой-либо языковой микросистемы (обычно обслуживающей ту или иную профессиональную сферу).
3. На характер адаптации заимствуемых слов оказывает сильнейшее влияние окончательная смена к концу ХХ в. доминирующего языка-источника (в подавляющем большинстве случаев, как и во многих других языках-реципиентах, это американский вариант английского языка).
4. В процессе освоения иноязычного слова на разных языковых уровнях решающими оказываются его связи с уже существующими в русском языке единицами. Ведущим принципом в адаптации иноязычной лексики в исследуемый период является принцип аналогии.
5. Общее направление адаптационных процессов проявляется в конкуренции иноязычных слов с лексическими единицами заимствующего языка, в стремлении органично влиться в систему и стать «своими».
6. Одна из наметившихся тенденций рубежа XX-XXI веков – стремление говорящих к множественности наименований. Интенсивность многих языковых процессов в период языковой нестабильности способствует активному накоплению обозначений одного и того же денотата, в результате чего носители языка получают огромный запас как однословных, так и составных номинаций, необходимых им в постоянно усложняющейся жизни, связанной с дальнейшей дифференциацией сфер человеческой деятельности.
СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Англо-русский словарь по лингвистике и семиотике. Под ред. А.Н.Баранова и Д.О.Добровольского. – М., 2001;
2. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. Изд-е 2-е. – М., 2004.
3. Баш Л.М., Боброва А.В., Вячеслова Г.П., Кимягарова Р.С., Сендровиц Е.М. Современный словарь иностранных слов. Толкование. Словоупотребление. Словообразование. Этимология. М., 2000. – 827 с.
4. Захаренко Е.Н., Комарова Л.Н., Нечаева И.В. Новый словарь иностранных слов. – М., 2003.
5. Караулов Ю. Н. О некоторых особенностях современного состояния русского языка и науки о нем // Русистика сегодня. - 1995. - № 1.
6. Комлев Н.Г. Словарь новых иностранных слов. –М.: Изд-во МГУ, 1995.
7. Копорская Е.С. Семантическая история славянизмов в русском литературном языке нового времени. - М., 1988.
8. Костомаров В.Г. Русский язык в иноязычном потопе // Русский язык за рубежом. – 1993. - № 2. – С. 62.
9. Крысин Л.П. Вторичное заимствование и его описание в толковом словаре // Русский язык сегодня. Вып.3. Сб. статей / РАН. Ин-т рус.яз. им. В.В.Виноградова. Отв. Ред. Л.П.Крысин. – М., 2004. С. 143-148.
10. Крысин Л.П. Иноязычное слово в контексте современной общественной жизни // Русский язык конца XX столетия (1985-1995). М., 2000. – С. 142-161.
11. Крысин Л.П. Иноязычные слова в русском языке. - М., 1968.
12. Лейчик В.М. Интеллектуализация и демократизация – противоположные тенденции в развитии современного русского литературного языка // Русистика на пороге XXI века: проблемы и перспективы: Материалы Междунар. научн. конф. – М., 2003. – С. 420-423.
13. Маринова Е.В. Иноязычные слова в русской речи конца XX - начала XXI в.: проблемы освоения и функционирования. – М.: ЭЛПИС, 2008. – 495 с.
14. Маринова Е.В. Скрытое заимствование в современном русском языке: проблема описания // Русистика. – Киев: Изд-во ВПЦ «Киевский ун-т», 2007. – С. 12-15.
15. Мюллер В.К. Новый большой англо-русский словарь. – М., 2006.
16. Новый большой англо-русский словарь / Под ред. Э.М. Медниковой (1-й том) и Ю.Д. Апресяна. Тт. 1–3. - М., 1993–1994.
17. Рахманова Л.И., Суздальцева В.Н. Современный русский язык. Лексика. Фразеология. Морфология: Учебное пособие. – М.: Изд-во МГУ, 1997.
18. Селищев A.M. Старославянский язык. Ч. 1.- М., 1951.
19. Современный словарь иностранных слов. – М.: Русс.яз., 1993. – С. 685.
20. Сорокин Ю.С. Развитие словарного состава русского литературного языка. 30 – 90-е годы XIX в. - М.; Л., 1965.
21. Филин Ф.П. Истоки и судьбы русского литературного языка. - М., 1981.
22. Шанский Н.М. Лексикология современного русского языка. - 2-е изд., испр. - М., 1972.
Старославянский язык нередко называют церковнославянским. Строго говоря, это не совсем одно и то же. Церковнославянский язык – это старославянский язык, воспринявший в конкретной славянской среде (восточнославянской, южнославянской) некоторые местные особенности.

Некоторые их них отмечались в работах Э.Ф.Володарской, К.Гутшмидта, Дж.Данна, Е.А.Земской, В.Г.Костомарова, М.А.Кронгауза, Л.П.Крысина, Х.Пфандля, Р.Ратмайр, И.А.Стернина, Г.Г.Тимофеевой и др.
Улучшение значения происходит в том случае, когда слово становится обозначением денотата (предмета, реалии), оцениваемого говорящими выше (по каким-либо параметрам), чем денотат, обозначаемый словом-этимоном (этот процесс называют ещё мелиорацией, «повышением в ранге», глорификацией). Ухудшение значения, напротив, связано с тем, что словом начинают обозначать предмет, вызывающий у говорящих отрицательное отношение.
Вот некоторые из них: наставник, учитель, гуру; робот (перен.), марионетка (перен.), манекен (перен.), зомби (перен.); высший свет, элита, истеблишмент (перен.); представление, зрелище, гала (перен.), шоу, перформанс (перен.) и др.












2